Прощай, Нью-Йорк? [СИ] - Светлана Бланкина

бежевого платья становится алой и режущая боль резко возвращается, но уже с новой силой.

— Боже, нет! — жмурюсь я, чувствуя, как по щекам скатываются слёзы, как сердце сжимается не только от боли, но ещё и от страха. — Я рожаю! — как мне кажется, выкрикиваю я, но мой голос словно сел и больше похож на шёпот. — Но ещё слишком рано, нет, ещё слишком рано!

Паника в моём голосе, периодически крики от боли и горячие слёзы, скатывающиеся по моим щекам. Возле меня много людей, много суеты, внутри меня боль и страх и пожирающая меня слабость, которая отбирает и так покидающие меня силы. И я вижу рядом с собой Джека, его напуганное лицо, я чувствую, как слабею, как начинаю терять сознание… и последнее, что я помню так это то, как он поднимает меня на руки и то, как в своей голове я молю спасти ребёнка, а не меня, если придётся сделать такой выбор. Но, к сожалению, я не могу это сказать, я могу об этом лишь подумать.

Глава 50

Странный и словно непривычный, но приятный запах свежих цветов, прохладный воздух, касающийся моей тёплой кожи, тишина вокруг, только лишь где-то вдали я слышу едва уловимые разговоры и повседневный шум. И ещё темнота. Она повсюду. А потом и боль пронизывающая всё моё тело, каждый мой нерв.

Я словно просыпаюсь и прихожу в сознание. Чувства медленно возвращаются ко мне, и всё началось с запаха, а сейчас заканчивается болью. И всё словно в тумане… мне сложно привести мысли в порядок, сложно понять, где я и начать соображать.

С трудом открывая глаза я щурюсь от непривычного света, хотя в комнате, в которой я нахожусь нет яркого солнечного или искусственного света, здесь как на улице в пасмурную погоду, всё в серых блеклых тонах. Я сразу понимаю, что нахожусь в больнице, небольшая комната с белыми стенами, ширмой, тумбочкой у кровати, на которой я лежу, диван и стул напротив меня, на котором сидит Джек и держит меня за руку, которую я, кажется, не чувствую.

Секунда и всё становится на свои места, все мои мысли вдруг приходят в порядок и я, наконец, всё вспоминаю и понимаю.

— Джек? — едва слышно говорю я с паникой в голосе, потому что всё моё тело, вся моя душа, вся я пропитана страхом.

На моё удивление, Джек услышал меня, и резко подняв голову с кровати, он смотрит на меня сонными, но в тоже время взволнованными глазами.

— Тише, — говорит он, словно пытаясь меня опередить и я… уже помню что-то подобное.

Я хочу сесть, но в это же мгновение чувствую пронизывающую боль в животе… в животе, который стал на порядок меньше.

Боже…

— Джек, где мой ребёнок? — чувствуя, как мне не хватает воздуха, спрашиваю я, обращая внимание на то, что моего живота больше нет и ребёнка подле меня тоже. — Боже, Джек, где она? Где моя дочь? Она мертва? — тараторю я, повышая севший голос с уже скатывающимися по щекам слезами, а силуэт Джека передо мной в мгновение расплывается.

К моему страху подключается и боль, подключается пожирающее изнутри одиночество, чувство никчемности и ненужности. Лучше бы я просто умерла… умерла вместе с ней или вместо неё, не важно! Я не хочу так жить, я больше не хочу жить в этом мире, не хочу…

— Нет, Клэр, она в порядке, слышишь? — вновь берёт меня за руки Джек, когда я прижимаю их груди, чтобы заглушить боль. — Клэр, она жива, твоя дочь жива!

Я всхлипываю и, пытаясь успокоиться и сообразить, что говорит Джек, смотрю на него пытаясь понять, не лжёт ли он. Но Джек смотрит на меня абсолютно честным, но всё же взволнованным взглядом.

— Она родилась недоношенной, весит слишком мало и поэтому находится в детской реанимации, но не пугайся, для её положения это нормально. Она в порядке и теперь нужно лишь время.

Я внимательно смотрю на Джека ещё более внимательно его слушая. Так она в порядке… моя дочь жива, она жива!

Ещё секунду назад я умирала от внутренней боли, а теперь я её словно не чувствую, хотя физическая боль непосредственно присутствует во всём моём теле. Но то тепло, что распространяется от моего сердца, согревает меня изнутри, оно даёт мне дышать, оно даёт мне сил.

— Я хочу видеть её, — говорю я, всё ещё не до конца веря Джеку, который выглядит очень усталым, в каком-то смысле напуганным и в тоже время облегчённым.

И что он здесь делает? Где Брайан и что теперь будет? Что происходит? Всё запутанно, но сейчас я думаю лишь о своей дочери, сейчас я волнуюсь только за неё, а все эти вопросы… я разберусь с ними чуть позже.

— Не думаю, что тебе стоит вставать, Клэр, — с сожалением говорит Джек.

— Джек, пожалуйста, я должна её увидеть, я хочу её увидеть, хочу сама убедиться, что с ней всё в порядке! — буквально молю его я, и вижу, как он внимательно на меня смотрит, обдумывая мои слова.

— Я сейчас отойду, спрошу у врача можно ли тебе вставать и вернусь, хорошо? — уже через секунду говорит мне Джек, вставая со стула, но всё ещё держа меня за руку.

— Хорошо, — киваю я, смахивая оставшиеся слёзы свободной рукой и пытаясь унять бешеное сердцебиение.

— Только не вставай сама и ничего не делай пока я не приду, хорошо, Клэр? — вновь спрашивает Джек, слишком волнуясь за меня.

— Да, обещаю, я буду тебя ждать, — говорю я с невероятным воодушевлением и волнением внутри, и Джек слабо улыбнувшись мне, всё же отпускает мою руку и выходит из палаты, у двери которой со стороны коридора я замечаю несколько крупного телосложения мужчин похожих на охранников и в моей голове возникает ещё больше вопросов.

Я помню, как Брайан ударил меня, помню, как в моей голове промелькнула лишь одна мысль «это конец» и эта мысль означала конец для Брайана. Когда он ударил меня я не почувствовала страха или обиды, я почувствовала, что выиграла, я почувствовала, что теперь, наконец, буду свободна.

Во первых в нашем с Брайаном брачном договоре написано, что если он хоть раз поднимет на меня руку то автоматически лишится родительских прав и мы с ним разведёмся. Подписывая этот договор я, конечно же, понимала, что велика вероятность того, что Брайану будет плевать, и он так и продолжит поднимать на меня руку, а об этом просто никто не узнает, но в